Предчувствие
Лечу всегда, давно, затем и ныне:
поток минут как я неуловим;
здесь, в горьком зное адовой пустыни
я мчусь и мчусь за призраком любви.
Моё чело венец не украшает —
кровавый пот струится по нему;
меня страданье зоркости лишает;
мой дух, покоя жаждя, грёзит тьму.
О, близок час и виден тёмный берег,
где бездна бросит мне в удел беду,
где, руки бросив, я в изнеможеньи
с ужасным воплем в чёрный мрак паду.
Димчо Дебелянов
перевод с болгарского Терджимана Кырымлы
Предчувствие
Изнизват се години след години,
аз все напред и все напред летя,
и в адский зной на тъжните пустини
преследвам призрака на любовта.
Венец челото ми не украсява —
от там на струйки кървав пот се лей,
ужасна мъка взорът замъглява,
че за почивка моят дух копней.
О иде час на ужас и тревога,
възпрян на бездните край тъмни бряг -
ръце ще да отпусна в изнемога
и с грозен вик ще литна в черний мрак.
Димчо Дебелянов
* * *
Смиренные, не жемчуги и злато
судьба на ваши нити нижет! Вам
в заботах мелких счастье не богато,
и вечность не мила убогим снам.
И ваша грёза тащится тоскливо
вдали от бездн, не ведая вершин.
Чертоги ваши — хижины, а нивы
дают гроши.
Но только крепкий дух мой ослабеет,
а взгляд устанет видеть и пронзать
прохладу тьмы, сойду я к скарабеям —
калеку может примет ваша знать.
Димчо Дебелянов
перевод с болгарского Терджимана Кырымлы
* * *
Не с бисер и злато съдбата ниже,
смирени, наниза на ваште дни! —
В безсилни радости и дребни грижи,
вам няма вечност да се присъни.
И вашата мечта се мудно движи
далеч от пропасти и висини.
Чертози ви са схлупените хижи,
отдето дар страни.
Но пак когато крепък дух отпадне
и умори се погледът да зре
и да прозира в сенките прохладни
подирям в глъхналото ви море.
Димчо Дебелянов
* * *
Знаю я удел далёкий,
нет где горечи, ни скорби
где лугов медовых соки
тёрн с крапивою не гробит.
где стенания и вздохи
не колеблют наши души,
адский шум далече глохнет,
суета покой не рушит,
вечер царствует блаженно,
не бывает ночек бурных,
где сердца в изнеможеньи
в грёзах плещутся лазурных.
В этом мире мук и скорби
только тот мне мир любезен:
Одиночество не горбит,
дальний мой удел не тесен.
Димчо Дебелянов
перевод с болгарского Терджимана Кырымлы
* * *
Зная аз страна далечна,
дето няма скръб горчива,
де не раснат из полята
остри тръне и коприва.
Дето стонове, въздишки
не смущават ти душата,
дето никога не стига
адски шум на суетата.
Дето вечер мир царува,
дето няма нощи бурни,
дето къпе се сърцето
в мили блянове лазурни.
В този свят на скръб и мъки
само този свят обичам.
Името му ще попиташ,
«Самота» се той нарича.
Димчо Дебелянов
* * *
Я снова вязну в вашей страшной муке,
о будни сети улиц городских,
теряюсь точкой в кипени разлуки,
вражды, любви, печали, скроби, лих!
За ночью день молчком переливает,
молчком за днём уж ночь ужом вползает...
Замрёт усталый он?.. Она проснётся?...
Туманы ранят тесно сбитый дух.
Давно чуждаюсь солнца я, и вечно
бродить путём мне тёмным и увечным.
Эх, сколь нелюб, пустынен этот путь*!
Поодиночке вороны-чернавцы
летят и исчезают в мгле седой...
О, кто мой крик подмогой отдарит?
Давно мне люди чужды, хоть я молод,
утопший в скорби вечно молодой.
О, сколь нелюб, пустынен этот путь*!
Димчо Дебелянов
перевод с болгарского Терджимана Кырымлы
* път и путь, и попытка, т.е. този път почти «в этот раз», — прим.перев.
* * *
Отново вплетен в страшната ви мъка
о, вечно будни улици в града,
аз пак се губя капка сред кипежа —
на скърби, радост, обич и вражда!
Преливат се мълком денят и нощта...
Преливат се мълком денят и нощта...
Де спира той морен? — Де буди се тя?...
Мъгли подранили притискат духът.
Отдавна е слънцето чуждо за мен,
аз вечно ще бродя из път затъмнен.
Ех, как е нерад и пустинен тоз път!
Едничките гарвани с морни крила
долитат и чезнат из сива мъгла...
О, кой ще ми чуе за помощ викът?
Отдавна са хората чужди за мен,
аз толкоз съм млад и съм в скръб потопен.
О, как е нерад и пустинен тоз път!
Димчо Дебелянов
Парсифаль
Всё та же тяжесть даже в порах,
всё та же странная печаль:
о Парсифаль! о Парсифаль!
потерян в призначных просторах,
смертельно блед, сама печаль!
И сердце Лебедя святого
твоя обагрила стрела,
и над изломами крыла
слетел бестрепетным итогом
твой гордый грех, твоя стрела.
И алчет пурпурная плоть,
тебя ловя в желаний сети.
и пламенем кровавым метит
твой путь, где сладостная плоть
тебе страстей сплетает сети.
Там, болен прошлыми веками,
ты четишь свой бездомный крест —
а свыше бдит тревожный перст,
и не вещает радость в Храме
с груди узорчатый твой Крест.
Украсив траурным венцом
чело своё, ты понял с болью
что слава горькая, и молвишь:
«Зовусь я Конченным Глупцом,
а мать свою — Сердечной болью».
А там, во тьме сырых лесов,
звенит вдали Святой Грааль
(о Парсифаль! о Парсифаль!)
и тихнет — зов глухих веков —
бездомной памяти печаль.
Гео Милев
перевод с болгарского Терджимана Кырымлы
Парсифал
Пак тия ранните умори,
пак тая странната печал:
о Парсифал! о Парсифал!
загубен в призрачни простори —
тъй морно-бял и цял в печал!
Сърцето на светия Лебед
Обагри твоята стрела —
и над сломените крила
отмина горд и тих — без трепет —
грехът на твоята стрела.
Викът на пурпурната плът
те грабва в стръвните си мрежи
и с черни пламъци бележи
посоката на твоя път,
заплетен в сладострастни мрежи:
Там болний зов на вековете
чъртаеш ти в бездомен кръст
— над тебе бди тревожен пръст —
и не вести свети привети
връх твойта гръд извезаният Кръст.
Ти слагаш траурен венец
върху челото си — и с болка
съзнаваш свойта горка слава:
“Аз се казвам Съвършен Глупец,
а майка ми — Сърдечна болка.”
А там дълбоко в лесовете
— далеч — звъни Светият Грал
(о Парсифал! о Парсифал!)
и гасне — зов на вековете —
бездомен спомен и печал.
Гео Милев
