* * *
Никола Вапцаров, «Рокотная волна». Пьеса (отрывок 4)
Двенадцатая сцена
Входит врач.
Врач. Вы здесь, господин директор? А я вам звонил в канцелярию. Он умер.
Романов (слегка раздражённо). Да, мы всё слышали.
Врач. Но почему вы сердитесь, господин Романов, разве я виноват? Я приложил все усилия, но вопреки им...
Романов (прерывает его). Никто вас не обвиняет в недобросовестности.
Врач. Знаете, у него я обнаружил легкий запах алкоголя.
Андрей. Как, как?
Попов. Алкоголя?
Романов. Алкоголя? От него правда пахло алкоголем?
Врач. Да, ракией.
Романов (на миг задумывается, а затем его лицо светлеет). Погодите! Ракия?.. А почему, чёрт побери, прежде вы не доложили мне об этом обстоятельстве, более важном, чем сам факт смерти рабочего?
Андрей. Типун вам на язык, что за мерзость, инженер Романов?!
Романов. Не сбивай меня!.. Погодите!.. Теперь я устрою вам свой, творческий гипноз… Итак, от него пахло ракией?
Врач. Да, я ощутил слабый запах.
Романов. Не верно! От него несло ракией! Господи доктор, ваш пациент нестерпимо пах ракией!
Врач. Но запах был едва ощутим, господин инженер.
Романов. Нет! Теперь я здесь чувствую (иронически смотрит на Андрея) как нестерпимо он там пахнет. (Врачу.) У вас наверное насморк.
Врач. Возможно, возможно.
Романов. Вы с блеском выполнили свою задачу. Теперь идите и приготовьте служебные бумаги по случаю смерти.
Врач. Хорошо, господин инженер. (Уходит.)
Тринадцатая сцена
Романов. Вам ведомо творческое озарение? Наверное, когда ваяете, вы испытывает нечто подобное. Теперь я дам вам урок. (Уходит к телефону.)
Попов. Что он надумал?
Романов. Алло… Алло...
Андрей. Разве ты не понял?
Романов. Алло, алло… чёрт побери! Не берут трубку. Алло!.. Ах, сволочь такая! Алло!.. Да, вас. Я полчаса звоню — и никто не берёт трубку. Похоже спите вы там все… Меня не интересует… От вас я требую немедленно вызвать ко мне сюда, в амбулаторию… владельца ближайшей корчмы… Чёртего знает, какой… Да… «Кожевенник». Пусть он немедленно придёт. Вы понимаете, что значит немедленно? Лучше пусть Сираков вызовет его. Не-мед-ля! (Возвращается.) Теперь посмотрим!.. (Самодовольно.) Творческий порыв! Ха-ха-ха-ха… творческое озарение.
Андрей. Ваше самодовольство дурно, очень дурно. Я даже не могу назвать его иначе, как цинизмом.
Попов. Андрей!
Романов. Цинизм! Ха-ха-ха-ха… Цинизм!
Андрей. Да, цинизм.
Романов. Вы очень шедры на эпитеты. Цинизм… Нет, это не цинизм, дорогой коллега, а изобретательность, или кто знает, что такое, но ни в коем случает не цинизм. Итак, только что вы были совершенно беспомощны, просто как дети, и не знали, что вам предпринять.
Андрей. Я и теперь беспомощен: не могу воскресить погибшего.
Романов. Да кто вам сказал, кто пожелал, чтобы вы восресили мертвеца?! Вы здесь не с миссией Христа, вам надлежит заботиться о машинах и защищать фабричные интересы в техническом отношении. Я уверен, что в первом пункте вы великолепны. Вы не хуже меня разбираетеся в каждой машине. Но достаточно ли этого? Нет. Мало уметь определять неполадки по шуму машин.
Андрей. А чего вы хотите?
Романов. Вам следует хоть немного знать интимную жизнь.
Андрей. Вы так думаете? Мне довольно опыта стажёра: знаю, что человеческое мясо на зубьях шестерёнок пахнет слаще жареной котлеты...
Романов (обрывает его). Да, может быть, может быть… Но у вас похоже избыток совести, а это вредно… Совесть для нас, коллега,— люкс (слишком большая роскошь,— прим. перев.), каким люксом для вас прежде была котлета. Видите ли, жизнь устроена так, что каждому приходится испытывать лишения.
Попов. А как было бы хорошо, существуй некая полнота, так сказать, равновесие… Чтобы и совесть, и котлеты...
Андрей. Это невозможно.
Романов. Да, воистину невозможно.
Попов. А почему?
Андрей. Разве ты не понимаешь, что теперь это невозможно?
Романов. Так устроена жизнь. Лишения терпеть должен каждый. Аксиома-с… (Взгляд его случайно устремляется в окно.) Ах, чёрт, как он рулит!.. Как ветер....
Попов. Кто?
Романов. Жорж. Впрочем, он ещё поднимется. Я убеждёт, что ему повезёт. (Смотрит на свои часы). Где этот чёртов корчмарь?
Попов. Жорж — славный парень, и его будущее обеспечено целым состоянием.
Романов. У него нет ни грана вашей сентиментальности, и это хороший залог.
Андрей. Разве я сантиментален?
Романов. Даже весьма и слишком.
Андрей. А мне кажется, что во мне нет ни следа этой проказы.
Попов. Почему же проказы?
Романов. Он очень точно выразился: совесть — настоящая проказа. Поддайся я таким вот чувствам, знаете ли, точно сошел бы с ума. Но вы молоды. Всё исправится. В ваших интересах. Я страстно люблю устранять преграды.
Андрей. Мне приходится заниматься тем же.
Романов. Хорошо, называйте это как вам угодно — всё равно. Тогда почему вы уприраетесь в преграду? Человек погиб в результате несчастного случая. Чего вы хотите? Почему бы вам не перешагнуть через труп и устремиться дальше?
Пятнадцатая сцена
Романов (Андрею). И что вы придумали? Думаете, не справимся? О-о-о, и ещё как! Разве преграда не побуждает вас к преодолению её? Разве вы не ищете рациональнейшего пути? Вы за кого боретесь, за мёртвого, что ли? (Указывает на дверь слева.)
Андрей. За кого я борюсь? За живых. за тех, кому надо жить.
Романов. Они — двигатели нашего производства.
Андрей. Нет! Они — миллионы гниющих в тёмных окопах, тысячи пропитанных минной влагой, но воздевших глаза к единому огромному солнцу....
Попов. Андрей, Андрей, о чём ты, Андрей?!...
Романов. Оставь его. Пусть выскажется, пусть он избавится от психологического балласта. Разве ты не замечаешь нервное расстройство?
Андрей (злобно). Нет никакого нервного расстройства!
Романов. Но вы сами демонстрируете невроз. Налицо. И голос ваш… Понятно, молодого человека не может не впечатлить подобная картина: живот в клочья, осколки точильного круга… Но практическая часть не трудна, правда? Деньги всегда могут послужить надёжной основой всему. Пьяный рабочий… движение, обороты… достаточно одного невнимательного жеста — и… хрясь...
Андрей. Довольно, инженер Романов! Неужели вы думаете, что кто-нибудь поверит в эту грязную историю? Никогда...
Романов. (прерывает его). Э-э-э, и снова нервы шалят. Безусловно нам поверят там, где нужно.
Попов. Андрей, соображай! Будь внимателен! Ты взвываешься по пустякам. Романов скоро уйдёт. При следующем ЧП ты не сдержишься, допустим. И что тогда?
Романов. Что будет? Андрей засучит рукава и примется за режиссуру «грязных историй», как он сам выразился, или он пропадёт. Одно из двух. Третьего ему не дано.
Андрей. Нет, вы лжёте, инженер Романов. Есть выход.
Попов. Выход?
Андрей. Да. Надо в душах людей надо устроить пожар, который осветит им путь.
Романов. Бросьте вы туманить. Действительно, я только теперь понимаю, что скульптор в вас подавляет инженера. Допустим, завтра я уйду...
Андрей (прерывает его). Вы ни за что завтра не уйдёте.
Попов. Почему, Андрей?!
Романов. Как не уйду? Вы забыли о моих почках, или не готовы взять на себя...?
Андрей (прерывает его). Неужели вы забыли того, кто там лежит?
Романов. Э-э-э… ну и что?
Андрей. Пока не суд не рассмотрит дело о несчастном случае, я ни за что не замещу вас.
Романов. Это рутинная прокурорская процедура. Если он пожелает. Что интересует лично вас? Какое-такое дело?
Андрей. Дело об убийстве рабочего, семья которого подаст в суд своё исковое заявление.
Романов. У нас так не принято!
Андрей. Я создам прецедент.
Романов (яростно). Тогда… вы будете уволены.
Андрей. Да, я подам заявление.
Шестнадцатая сцена
Входят Елена, Жорж и Мира.
Елена. Господа, мы вам не помешали?
Романов. Да что вы! Почему? Мы тут как раз заканчиваем одно дело.
Попов. Елена, что тебе здесь нужно? Разве эта атмосфера для твоих нервов?
Елена. Разве всем нам не следует помогать несчастным?
Жорж. Я встретил госпожу — и она попросила меня составить ей компанию.
Мира (нерешительно стоит в дверях). Я бы хотела поговорить с господином Поповым.
Попов. Со мной?
Мира. Нет, с Андреем.
Андрей. Хорошо, но вы немного обождите. Одну минуту.
Жорж. Знаете, господа, у госпожи есть чудесная идея, которую я принимаю всем сердцем.
Елена. Не знаю, как вы находите, но я хочу, чтобы мы, если так можно выразиться, проявили внимание к пострадавшей семье.
Андрей. Мать, ты этого желаешь?
Елена. Конечно. Нам бы устроить бал в пользу пострадавших?...
Жорж (Андрею). А вы задрапируете салон в чёрные тона. Своего рода траур, правда?
Елена. У-у-у, Жорж, в чёрные?!.. Но как это воспримут гости, с каким настроением? Как в могиле…
Мира (не в силах совладать с собой). Андрей, ты правда вернёшься?.. Ты вернёшься к своему делу, Андрей? Ржавчина… «Освобождённый человек»… разве пропадёт твоя идея «Освобождённого»?
Романов. Пожоже, мадемуазель сегодня играла очень нервную музыку?
Попов (уже некоторое время смотрит в окно). Кто этот молодой человек, идущий сюда?
Смотрят все.
Мира (словно вспоминая). Кто этот молодой человек?.. Ах, это его сын, сын убитого!...
Романов. Ну вот, опять лишние сцены. (Открывает левую дверь.) Докторе, к нам идёт сын умершего. Пршу тебя, проведи его через другие двери. Скорее, прошу...
Елена. Я не выношу подобные трогательные сцены.
Слышны шаги. Голос доктора: «Сюда… сюда пожалуйте»… Второй голос: «Где он?.. Жив ещё?.. Ответьте мне: он жив?...» Пауза. Тот же голос, пронзительно: «Батя, батюшка!»… Рыдания.
Елена. Бедный парень...
Андрей (медленно). Благотворительный бал в пользу пострадавших.
Занавес
перевод с болгарского Терджимана Кырымлы
