Венера и Мадонна
Идеал былых столетий, утонувших в вечном мраке,
міра мыслившего мифом, говорившего в стихах.
Дева о, тебя я слышу, вижу образ твой и знаки
в небе сгинувшего рая, в песнях звёздных о богах..
О, Венера! Мрамор тёплый, очи каменные с блеском,
негу рук твоих придумал коронованный поэт.
Ты была обожествленьем красоты антично-женской,
красоты непревзойдённой, нами зримой много лет...
Рафаэль, в мечтах летавший средь созвездий первозданных,
напитав благую душу предвкушением весны,
ждал тебя — и рай увидел с благовонными садами,
где меж ангелов парила ты, богиня, точно сны.
На холсте пустынном создал он Мадонну-королеву
в звёздном венчике, с улыбкой нежной, словно крыльев взмах,
белокурую красотку, ангелицу, но не деву,
ибо женщина — прообраз ангелов на небесах;
так и я, потерян в ночи поэтических разливов,
видел женщину и стерву, твой бездушно-хладный лик,
видя ангела подобье, взор искусно распалил свой,
чтобы в жизни опустевшей лучик хмарево проник.
Видя лик от извращений да лихих страстей усталый,
от укусов-поцелуев посиневшие уста,
я тебя укрыл-украсил нежно-белым покрывалом
и невинность в томном взгляде, обманувшись, рассчитал.
Я чело твоё удобрил чародейским бледным нимбом,
точно ангела какого, точно горний идеал,
сделал демона святою, пересмешку — ладным гимном,
взор твой наглый, свет-авророй, не жалея, расписал.
Чары сорваны! Мой разум проку от мечты не знает:
разбудил его, о демон, губ твоих смертельный лёд.
Я гляжу на облик страшный, и любовь моя простая
оградить себя желает и презренье в помощь ждёт.
Ты мне кажешься вакханкой, что бесстыдно завладела
миртом мученицы-девы с непорочного чела
девы, сердце чьё — молитва для возвышенного дела,
а душа твоя суть спазмы, вечно дикая пчела.
Рафаэль Мадонну создал, королеву неземную
с нежной, девичьей улыбкой, с диадемою из зорь,
я же делаю богиней жёнку бледную, пустую,
стерводушную, чьи руки и сердечко — яд и сор.
*
Плачешь, девочка?.. мольбою да ланитами сырыми
оступившуюся душу вновь желаешь полонить?
Задивившись в очи чёрны, преклонив колена, стыну,
сам не свой, целую руки и прошу меня простить.
Вытри слёзы, будет плакать!.. Зря сорвалась укоризна,
оговорка мимоходом, скороспелый приговор.
Демон в прошлом, ты любима, ныне ангел в белых ризах —
я хочу тебя, блондинку большеглазую, мой вздор.
Михай Еминеску
перевод с румынского Терджимана Кырымлы
Venere si Madonă
Ideal pierdut în noaptea unei lumi ce nu mai este,
Lume ce gândea în basme şi vorbea în poezii,
O! te văd, te-aud, te cuget, tânără şi dulce veste
Dintr-un cer cu alte stele, cu-alte raiuri, cu alţi zei.
Venere, marmură caldă, ochi de piatră ce scânteie,
Braţ molatic ca gândirea unui împărat poet,
Tu ai fost divinizarea frumuseţii de femeie,
A femeiei, ce şi astăzi tot frumoasă o revăd.
Rafael, pierdut în visuri ca-ntr-o noapte înstelată,
Sufletu-mbătat de raze şi d-eterne primăveri,
Te-a văzut şi-a visat raiul cu grădini îmbălsămate,
Te-a văzut plutind regină pintre îngerii din cer
Şi-a creat pe pânza goală pe Madona Dumnezeie,
Cu diademă de stele, cu surâsul blând, vergin,
Faţa pală-n raze blonde, chip de înger, dar femeie,
Căci femeia-i prototipul îngerilor din senin.
Astfel eu, pierdut în noaptea unei vieţi de poezie,
Te-am văzut, femeie stearpă, fără suflet, fără foc,
Şi-am făcut din tine-un înger, blând ca ziua de magie,
Când în viaţa pustiită râde-o rază de noroc.
Am văzut faţa ta pală de o bolnavă beţie,
Buza ta învineţită de-al corupţiei muşcat,
Ş-am zvârlit asupră-ţi, crudo, vălul alb de poezie
Şi paloarei tale raza inocenţei eu i-am dat.
Ţi-am dat palidele raze ce-nconjoară cu magie
Fruntea îngerului-geniu, îngerului-ideal,
Din demon făcui o sântă, dintr-un chicot, simfonie,
Din ochirile-ţi murdare, ochiu-aurorei matinal.
Dar azi vălul cade, crudo! dismeţit din visuri sece,
Fruntea mea este trezită de al buzei tale-ngheţ.
Şi privesc la tine, demon, şi amoru-mi stins şi rece,
Mă învaţă cum asupră-ţi eu să caut cu dispreţ!
Tu îmi pari ca o bacantă, ce-a luat cu-nşelăciune
De pe-o frunte de fecioară mirtul verde de martir,
O fecioar-a cărei suflet era sânt ca rugăciunea,
Pe când inima bacantei e spasmodic, lung delir.
O, cum Rafael creat-a pe Madona Dumnezeie,
Cu diadema-i de stele, cu surâsul blând, vergin,
Eu făcut-am zeitate dintr-o palidă femeie,
Cu inima stearpă, rece şi cu suflet de venin!
*
Plângi, copilă? — C-o privire umedă şi rugătoare
Poţi din nou zdrobi şi frânge apostat-inima mea?
La picioare-ţi cad şi-ţi caut în ochi negri-adânci ca marea,
Şi sărut a tale mâne, şi-i întreb de poţi ierta.
Şterge-ţi ochii, nu mai plânge!.. A fost crudă-nvinuirea,
A fost crudă şi nedreaptă, fără razim, fără fond.
Suflete! de-ai fi chiar demon, tu eşti sântă prin iubire,
Şi ador pe acest demon cu ochi mari, cu părul blond.
Mihai Eminescu
Венера и Мадонна
Идеал, навек погибший в бездне сгинувшего мира,
мира, мыслившего песней, говорившего в стихах,
о. тебя я вижу, слышу, песнь твоя звучит как лира,
и поёт она о небе, рае, звёздах и богах.
О, Венера, мрамор тёплый, очи блещущие тайной,
руки нежные — их создал юный царственный поэт.
Ты была обожествленьем красоты необычайной,
красоты, что и сегодня излучает яркий свет..
Рафаэль, в мечтах паривший над луной и облаками,
тот, кто сердцем возносился к нескончаемой весне,
на тебя взглянув, увидел светлый рай с его садами
и тебя средь херувимов в запредельной тишине..
На пустом холсте художник создал лик богини света,
в звёздном венчике с улыбкой девственной и неземной,
дивный лик, сиянья полный херувим, и дева эта,
дева-ангелов прообраз лучезарной красотой;
так и я, пленённый ночью волшебства и вдохновенья,
превратил твой лик бездушный, твой жестокий злобный лик,
в образ ангелоподобный, в ласку светлого мгновенья,
чтобы в жизни опустелой счастья нежный луч возник..
Опьяненью предаваясь, ты больной и бледной стала,
от укусов злых порока рот поблёк и посинел,
но набросил на блудницу я искусства покрывало,
и мгновенно тусклый образ, как безгрешный заблестел.
Отдал я тебе богатсво— луч, струящий свет волшебный
вкруг чела непостижимой херувимской красоты,
превратил святую в беса, пьяный хохот— в гимн хвалебный,
и уже не наглым взглядом— звёздным оком смотришь ты..
Но теперь покров спадает, от мечтаний пробуждая,
разбудил меня, о демон, губ твоих смертельный лёд.
Я гляжу на облик страшный, и любовь моя простая
учит мудро равнодушью и к презрению зовёт.
Ты, бесстыхжая вакханка, ты коварно завладела
миртом свежим и душистым осиянного чела
девы, благостно прекрасной, чистой и душой и телом,
а сама ты— сладострастье, исступленье без конца.
Рафаэль, когда-то создал лик Мадонны вдохновенной,
на венце которой звёзды вечно яркие горят,—
так и я обожествляю образ женщины презренной ,
сердце чьё— мертвящий холод, а душа— палящий яд.
О, дитя моё, ты плачешь с горькой нежностью во взоре—
это сердце можешь снова ты заставить полюбить.
Я гляжу в глаза большие и бездонные, как море,
руки я твои целую и прошуменя простить..
Вытри слёзы! Обвиненье тяжким и напрасным было.
Если даже ты и демон, обесславленный молвой,
то любовь тебя в святую, в ангела преобразила.
Я люблю тебя, мой демон с белокурой головой.
перевод Анны Ахматовой
