Швиицер

На днях мне вспомнилось одно стихотворение:

schwiizer

luege / aaluege / zuluege
nöd rede / sicher sii / nu luege
nüd mäch / nu vu wiitem / ruig bliibe
schwiizer sii / schwiizer bliibe / nu luege

(швейцарец

находись / приходись / будь в стороне
не говори / будь уверенным / не делай напоказ
наконец / не вмешивайся / не участвуй
будь швейцарцем / швейцарцем оставайся / только находись — пер. с бернского диалекта)

Его я не записала на память. Так находит и выговаривается нечто задевшее душу — и я словно переменяюсь, становлсь иностранкой в Швейцарии, этакой арестанткой, что очень удивляет меня и даже многих моих однокашников. Откуда во мне столько терпения 15 или 16 лет кряду столь сдержанно, столь осторожно взвешивать и выжидать, so sicher sii nöd rede, ruig blibe?

Это стихотворение Ойгена Гомрингера (Eugen Gomringer) мог сочинить иностраннц, которому швейцарцы сильно доверились, скажем так, неиностранец для них.

Я бы не решилась бы выписать это, пусть поравившееся мне (как нам нравятся рифмованные строки) стихотворение, не изобрази оно столь точно старательно и напрасно игнорируемое мной явление, которое годами раздражало меня (да, всё тут оказалось таким прекрасным, а в других краях мне жилось хуже — и я благодарила свою новую родину!) Иди домой, говорили мне, когда я выказывала чуждость — и это было невыносимо. Меня приняли довольно любезно, но как транзитную эмигранку. Однако, мой выезд из года в год откладывался по политическим причинам.
Годы спустя издали мне довелось сравнить новый, чужой мне «климат» в Нью-Йорке и несчастливое (букв. «неблагое») военное лихолетье в Чехословакии с транзитной, в известной степени духовной атмосферой Швейцарии (т. е., известных мне мест в этой стране). С пятнадцати до 20 лет я росла в этой стране и воспитивалась добрыми и убеждёнными швейцарцами, которые мне между прочим на практике продемонстрировали значение слова ангажемент. Так я незаметно для себя стала швейцаркой, притом не утратив всего заложенного во мне и выказываемого мной в ранние годы. Но что в сущности значит быть швейцарцем? Каков он, француз, англичанин, испанец, португалец, турок, кто такой настоящий итальянец?
В последовательнсти слов этого стихотворения критик пожалуй отыщет чернеющее зло. «Находись» и «приходись» ещё куда ни шло, но затем — «сторонись», «не делай напоказ», «только не вмешивайся», «оставайся спокойным», «будь швейцарцем» и «швейцарцем оставайся», дескать, без ангажемента! Значит, активное участие это не по-швейцарски!
Но ВОПРЕКИ критику эти слова значат добродетели, встречаемые в Швейцарии гораздо чаще, чем где-нибудь ещё — здесь пожалуй весьма уместные, хотя лично я их было восприняла очень тяжело. Находиться я умею, не говорить, быть уверенной и спокойной — если нужно. А вот «nu vu wiitem», держать дистанцию, даётся мне очень тяжело. Кто знает, научилась ли я последнему, смогу ли доучиться, чтобы schwiizer z'bliibe (остаться швейцаркой), если все перечисленные добродетели необходимы для этого — если, по-моему, нет, то почему я не бьюсь об заклад? В чём предмет спора? Каков он, добрый швейцарец?
Мой муж и мои друзья в разной степени обладают не обязательно всеми вышеперечисленными качаствами, и никого из них стихотворение Гомрингера не изображает. Есть разные швейцарцы, соответственно ангажирующие личными темпераментами и дарованиями. Но никто из них не «nu vu wiitem».

Эрика Педретти
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы
Исходный текст см. «Schweiz heute. Ein Lesebuch», Verlag Volk und Welt Berlin DDR, 1977 j., «Schwiizer», Erica Pedretti, ss. 7—8.

Швейцария, это знает каждый...

Швейцария, это знает каждый — страна необычайно прекрасных ландшафтов даже теперь, когда она застроена корпусами предприятий, размашисто изрезана транспортными магистралями и взгорья её по самые облака усыпаны жилыми зданиями. Из часто хмурой, всегда облачнной, окруженной холмами окрестности Берна мне достаточно проехать 40-50 км, чтобы оказаться у моего маленького Муртен-озера (Murtensee). Вечерами оно отсвечивает оттенками немыслимой палитры, осенью осиянные холмы укутаны лёгкой дымкой, и люди здесь иные, немного бургундцы. Есть страны краше, пышные пейзажи, бескрайние равнины и океаны, античные прелести Средиземноморья. Есть края, где людской климат заметно проще, душевнее, лучше. 

Когда я покидаю Швейцарию, то — это испытывают многие — уже на границе мной овладевает великое чувство свободы и простора. А когда возвращаюсь, то там же на меня валится прежнее мироощущение. Мои личные трудности, конфликты, стремления — весь комплекс проблем этого края в его эффективной миниатюрности, добровольном самоумалении («самоукарливании», Selbstverzwergung), c его besoin de grandeur (фр. нужда в величии). И пусть таково чувство родины, я к лицу Швейцарии, а она идёт мне: Швейцария — моя страна. Тут я стал тем кем есть, лишь здесь я есть тот, кем являюсь, не иностранец, не турист. 

Швейария, несомненно, преставляла собой великий вызов. Вызов страны, чей народ живётмирно и свободно. Теперь это выглядит иначе. Потомкам смельчаков бросают вызов великие опасности — и мы всё охотнее и чаще оглядываемся в своё несомненно великое прошлое, мы как-то слишком зависим от нажитого. Я полагаю, что швейцарцы отягощены избытком страха. Это страх владельцев, которые постоянно слишком много теряют и мало выигрывают. Он вызван угрозой подавления (букв. «заражения») страны гнётом транснациональных концернов, банков и страховых компаний, а также — неграбительским, безупречно функционирующим аппаратом контроля и насилия. Человеческому остаётся мало места, ещё меньше — духовному. Но это ли вся правда? Если да, то навсегда ли она? Мы оставили за собой двадцать пять или тридцать лет буйного, неудержимого развития, а теперь в будущем каждому видится катастрофа. Несмотря на это я посмею высказать комплимент нынешнему нашему общественному благостоянию. Оно утучняет сердца и умы не всех и при этом способствует новой, невиданной доселе, своего рода спонтанной высокопарностиной и прежде всего — ошеломительному, захватывающему расцвету юности, с её фантастическим порывом к поэзии и творчеству, который, Бог свидетель, никто не ждал. 
Никто не знает, что будет с нами дальше. Тёмные силы реакции и безнадёжного консерватизма сразу после 1968 года подняли свои кровавые головы. Невозможно знать, что и сколько из пригожих и милых достижений тучных лет протянем мы сквозь тощие годы, всё испоганится (букв. «заразится»), или же, напротив, сбросив гнёт потребления и производства, наконец оформится и выпрямится, невиданно преобразившись и баснословно похорошев. 

В это можно только верить, хотя всё против добра, но надо надеяться, и что-то делать для него!

Вальтер Фогт
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы
Написано примерно в 1972-73 гг., во время экономического кризиса. Исходный текст см. «Schweiz heute. Ein Lesebuch», Verlag Volk und Welt Berlin DDR, 1977 j., «Die Schweiz, jedermann weiss es...», Walter Vogt, ss. 5—6.