* * *
Никола Вапцаров, «Рокотная волна». Пьеса (отрывок 3)
Действие второе
Первая сцена
Ожидальня фабричной амбулатории. Несколько скамеек у стен. Посредине — большой прямоугольный стол с разбросанными журналами и газетами, несколько стульев. На стенах понавешаны картины весьма сомнительной художественной ценности. Сюжеты: «борьба с туберкулёзом», «венерические болезни» и т.п… Также плакаты «Блюди чистоту» и др. Справа окно. Слева дверь приёмной врача. В глубине — нараспашку большие двустворчатые двери. За ними видны полки с медицинскими препаратами. У самих дверей внешней стороны в углу находится телефон.
І рабочий (60 лет.). Свистит, говоришь, да?
II рабочий (25 лет.). Свистит.
І рабочий. Сильно?
ІI рабочий. А так… сильно. Здесь. (Показывает себе на грудь.)
І рабочий. А может и не сильно, да ты перепугался. Вы молодые все такие пугливые. А мы войну прошли, так...
II рабочий (прерывает его). Что вы на войне? Тупой ты, вот не не боишься, а! Война-а-а… Брость ты её… Тогда было другое...
І рабочий. Погоди ты, парень! Гляди как его понесло! Я с толком… Дай человеку два слова сказать...
IІ рабочий. Обидна мне твоя болтовня...
I рабочий. Почему болтовня? Погоди, я скажу, тогда и ты… На войне было так. Стужа, стужа такая, что плюнешь — и плевок падает на лёд, сам вдребезги...
II рабочий. Эх-ма, и всё?.. Я это уже слышал.
I рабочий. Не веришь, а? Что ты видал, парень? Ничего. У тебя пока два волоска под носом… Вот тогда и у меня в груди что-то свистело. А я говорю себе: играй, гармошка! Как перестанут бабачить пушки французища, так соберутся ребята в землянке и зовут меня: «Айда, бай (уважительное обращение к старшему мужчине, дядя, — прим. перев.) Младен»… Сяду я посредине, а они соберутся около меня и… слушают. Хеле — был такой учителишко — говорит мне: «Бай Младен… ты того… тебе надо деньги брать за музыку». Снова забабачит артиллерия, а он мне кличет: «Гляди-ка… того… французище тебе рукоплещет». На бравос (на бис, — прим. перев.) меня вызывают, понимаешь ты?
II рабочий (смеётся). Выдумываешь ты, но красиво как. А французы тебе рукоплещут, ну да?! Даже издалека слышно.
І рабочий. Да что там, можно и по беспроволке людей слышать. Я тут и учу тебя, а ты и не знаешь, что оно, беспроволка. Так-то парень… И как на собаке — за неделю прошло.
ІI рабочий. А у меня пять месяцев не проходит.
I работчий. Пять месяцев? Тогда я не знаю.
II рабочий. Тяжко мне, иногда места себе не нахожу. Ребёночек у меня… Вернулся я домой, а он тянет ручки: «Батя… батя...» (С горькой горечью.) Уже малость лопочет… Хочу его поцеловать, а мне не дают.
I рабочий. Не дают?
II рабочий. Не дают.
I рабочий. Кто не даёт?
ІІ рабочий. Доктора...
I рабочий (сочувственно). Ну-у-у… звери!
II рабочий. И как подумаю, что придётся мне его оставить… Кому?.. На что они выживут?...
I рабочий. Ну да, ну да, попробуй увидь его оттоль. О том не думай. Ты ещё молодой, живучий как пёс — гляди заживёт. А то-ом и не ду-май… Не надо. От дурных мыслей болеют… Так что забоудь...
II рабочий. И я не хочу думать. а оно самл мне в голову лезет. Как муха — отмахулся, а она снова над ухом жужжит.
Вторая сцена
Входит III рабочий — крупный, в кожаном шлеме. Кисть его руки грубо перевязана.
III рабочий. Покалечились мы, как видите. Эх-ма, жарковато сегодня будет… (Отряхивает голову.)
I рабочий. Эге, да только у нас в тени тихо.
III рабочий. О, бай Младен, и ты тут! На старости лет к доктору? Что с тобой?!
I рабочий. А то… глаза неладные. Лентяи, не видят они, слезятся и шкодят не на шутку.
III рабочий. Шуткуют?
І рабочий. Второго дня надзиратель (нарядчик, — прим. перев.) сказал мне выкрасить в красное полтораста штук сафьяна. И ладно бы, да я по недосмотру первые шесть кусков выкрасил в синее, и только затем спохватился. И кайся, и плачься теперь сколько влезет. Вот как оно бывает по недосмотру.
ІІІ рабочий (смеётся). Великое дело! Всё им прибыль, какая разница.
I рабочий. Оно то да, но всё же...
III рабочий. Не сердись, нам нечего оправдываться.
І рабочий. Ты зачем, из-за руки пришёл? Что с ней?
III рабочий. Ударилась маленько.
І рабочий. А доктор поможет что ли? Побилась, говоришь?
III рабочий. Ага, какой ты сообразительный.
I рабочий. Понятно, пустяк! Мне баба говорила: на ушиб клади лук. Лучком, лучком её болезную. Так и знай. Не пожалей головки лука, а не поможет, так шут его знает, чем лечить.
ІІ рабочий (задумчиво промолчав во время беседы). Ты всё знаешь.
I рабочий. А то! Что знаю, то не таю.
II рабочий. Смотри на него — а к доктору пришёл: чем глаза поправить, ты ведь не знаешь?
І рабочий. Э-э, глаза дело другое. И для них знаю средство, для глаз моих.
III рабочий. Ишь ты, какое-такое средство?
I рабочий. Молодость.
Третья сцена
Второй и третий рабочий смеются. Входят IV, V и VI рабочие. VI-й рабочий с костылём и перевязанной ногой.
I рабочий. А мы думали, больше никто не придёт.
IV рабочий. Не бойся, мало-помалу по ходу дела мы свою смену отработаем.
V рабочий. Тихо, вон доктор идёт с тем псом...
III рабочий. Ну ладно, пусть идёт — у нас с ним дело имеется. Мы его ждём. Может, он оправдается, а не то...
VI рабочий. Экономия загонит нас в могилу… Эх, нам бы запрячь их разок… посмотреть бы мне, как они, дюжина душ, валят в куб полторы тонны кож… Посмотрим тогда, чьи ноги сломаются. «Ты был неосторожен, оттого и сломал её...» Неосторожен, да? О-о-о, вот тогда я увижу!..
I рабочий. Довольно вам, ребята, беду на свои шеи накликать.
IV рабочий. Мы и без того влипли.
Четвёртая сцена
Входит Сираков.
Сираков. Многовато сегодня больных.
I рабочий. У каждого своё, господин Сираков. Я… это самое… насчёт глаз.
Сираков. Что вы такие непонятливые, ну такие тугодумы? На фабрике форс мажор: один рабочий выбыл — и всё дело захромало.
VI рабочий. Ты не желаешь нам подать носилки?
Сираков. Я не о тебе. (II-му рабочему.) Эге, а ты чего пришёл?
ІІ рабочий. Я знаю зачем. Не трожь меня, а то вон как прихватило… Свистит во мне как труба, а он допытывается. Сам знаю зачем...
І рабочий. Ты лучше иди и не брыкайся. От добра сюда никто не приходит. Нешто нашего директора боишься? Говори, что тебе надо, а нас не трожь.
Сираков (подобревший). Что вам с добром говорят, вы не понимаете. Кто вас трогает? Всё начальству лезете на глаза. И о подёнщине своей плачетесь. Нельзя так. У нас форс мажор. У меня дела.
V рабочий. У кого дела? Нешто деньги в кармане тают.
Пятая сцена
Сираков стоит в неловкой позе.
Врач (жестом приглашает в левую дверь). Первый пошёл.
I рабочий. А что, кажется я. (Уходит с врачом.)
IV рабочий. Да брось ты — вот один больной, перееданием страдает.
V рабочий. Пусть кушает, только на сиротский кусок рот не разевал.
Сираков. Ишь как языки навострили… Как растрынделись.
VI рабочий. И погромче затрындим!
Сираков. Знаю я, кто вам фитили вставляет. Головы вам мутит тот самый, механик Боев, но к добру он вас не приведёт. Вы ещё поплачетесь. Я кто по-вашему? Рабочий как вы. Умишками своими шевелите, а то плохо вам будет.
III рабочий. Отчего плохо будет?
Сираков. Хворь твоя неизлечимая, вот посмотрим...
VI рабочий. А ты чего над чужим горем каркаешь? Мостись сам в тепле, а нас оставь. Знаем мы твои штучки. Одно скажу тебе: если ещё раз услышу от тебя о Боеве, гляди, зубов недосчитаешься. Ты ему ног целовать не достоин, понял?
V рабочий. Он без последней рубашки умрёт, а ты ищешь поживы на могилах.
Сираков. Я ничего не хочу, я… это самое, с добром к вам говорю. Ваша воля. Не желаете меня слушать, воля ваша, будьте здоровы. (Уходит.)
III рабочий. Как его умаслило, когда кулак увидел.
VI рабочий. Погодите, ещё все умаслятся.
IІ рабочий. Зачем мне деньги, когда меня не станет?...
VI рабочий. Ты не о том. Если нам одни души блюсти, то мы совсем оскотинимся. У тебя ребёнок. Ты о нём думаешь? Нешто он без тебя не проживёт? А как вырастет, не впряжётся? А Боеву чего недостаёт? Он получает хорошие деньги, а тоже борется.
III рабочий. А младший инженер? Отец директор, а сын всё-таки ворчит.
IV рабочий. И правда, я этого парня никак не пойму. Очень он душевный. С Боевым постоянно толкует. Ходят они, смотрят машины… Не просто по службе, а так ревностно.
VI рабочий. Механик однажды мне сказал, дескать, честный он парень, мало, говорит, таких.
III рабочий. Да нешто он не Романов, гляди скоро очерствеет...
V рабочий. А ты не загадывай. Пусть он сын директора, а ты его не черни за это. Господи, хоть бы они его не выгнали за то, что мутит им воду.
IV рабочий.(VI-му). В день, когда ты пострадал, я слышал, как он галдел Лалеву: «Думаешь, если ты потогонку на своём устроил, то чудо сотворил? Нет: человек ногу сломал, и ось станка треснула. Теперь, — говорит, — на оставшемся родном шлифовальном далеко не уедем».
Шестая сцена
Окрываются левые двери. Показываются I рабочий и врач.
I рабочий. Говорю я этому парню (показывает на II-го), что знаю средство от моих глаз, а он смеётся. Ну да, очки — во время работы, это можно. А так не стану ими позорить лицо своё стариковское. Пускай. Ну я ухожу, а вы будьте здоровы. (Уходит.)
Врач. Второй пошёл. (Встаёт II рабочий, молчаливо идёт в приёмную.)
V рабочий. Что с ним, отчего он так поник?
VI рабочий. Вижу, он совсем дошёл.
Андрей. Человек уничтожен как животное, а мы решаем тактические задачи. Стыдоба!
Слышен сдавленный шум: «Полегче, да за угол». Другой голос: «Ты бери полегче, а то как вол запрягся».
Врач (выходит из правой двери. Слышен его голос.) Не сюда, а в те двери, прямо в приёмную. Вот так, осторожно.
Слышны стоны пострадавшего: «Эй, Иван Чапраз, у тебя ножа не найдется?.. Или резак?.. Убейте меня, у-у-у-у, убейте меня… Или у вас души нет? Убейте меня, у-у-у-у… Не могу больше. Э-эх...» Смолкает.
Седьмая сцена
Андрей. Слышишь?
Попов. Страшно… И ведь больно?
Андрей. Больно… Знаешь, мне хочется чиркнуть спичкой… или как тогда — бомбой, да не маленькой, чтобы всё тут рухнуло, до оснований...
Попов. Кто тут виноват? Сломался точильный круг, так-то...
Андрей. Кто виноват? Без виновника нельзя. Всегда кто-то имеется: надо только отыскать причину происшествия — и виновник найдется.
Попов. Ну это слишком. Пусть виновник будет один, а не вся фабрика.
Андрей. И ты не желаешь его искать?
Попов. Конечно.
Андрей. Хорошо. (Уходит к телефону у дверей в глубине сцены). Алло… алло… Канцелярия, канцелярия… это вы, господин Сапунджиев?.. Дайте мне механика Боева… да, переключитесь на его номер… Благодарю… Жду.
Попов. Что ты думаешь делать?
Андрей. Буду искать виновника.
Попов. А если его нет? Если он теперь умирает? (Показывает на дверь слева.)
Андрей. Обычно так бывает всегда. Мертвец нем, виновник при деньгах и с положением, а правду забрасывают камнями и засыпают пылью. (Телефон звенит. Андрей подходит к нему.) Это Боев?.. Немного погодя… естественно, мы начнём… Принесите мне осколки сломанного круга… да, да, и учётную документацию… она в шкафу… правый ящик… Чуть не забыл — и техническую документацию. Как можно скорее. (Возвращается.)
Попов. Андрей, ты думаешь, так легко найти виновника?
Андрей. Ничуть не трудно. Предже всего это система. А вот наказать её не легко.
Попов. Да, да, даже так. А затем? Тысячу раз моя совесть честного моряка страшно бунтовала. Но… ничего не поделаешь. Все мы плывём на одном корабле, который может быть твоим молодым глазам кажется прогнившим и полным крыс, а мы пустились в дальнее плавание… Прогнать крыс можно только поджогом… А вокруг море… и берег не виден… Что лучше, Андрей, сгореть нам, или вынужденно остаться с крысами?
Андрей (с больной иронией). А Бранд, батюшка, что будет с твоим Брандом «с растрёпанными бурей волосами в момент, когда он пересекает фиорд»?
Попов. Да… Бранд… (Печально кивает.)
Андрей. А относительно крыс ты прав. Я не могу их извести. В одиночку. Но их жизнь тоже в опасности, ведь корабль всё равно пропадёт, поскольку миллионы ждут его гибели! И если вам кажется, что берега нет, то вы лжёте — есть берег!.. Но ваши глаза очень стары, они не видят и не желают видеть.
Слышен голос пострадавшего: «Доктор, дай мне какого чёрта, яду дай мне!.. О-о-х!»
Попов. Не могу больше. Пусть придёт Романов, пусть он тут говорит и слушает. Мне невыносимы их взгляды. Ты замечаешь, как на меня смотрят рабочие? При чём тут я?.. Несчастье… А ты, Андрей, будь осторожен. Именно Романов всё уладит. Не торопись.
Восьмая сцена
Входит Боев в робе из плотной хлопчатой ткани. Он молчаливо здоровается с Поповым.
Боев (Андрею). Вот, господин инженер. Все осколки найти невозможно.
Попов. Зачем это тебе?
Андрей. Ищу виновника.
Попов. Ты хочешь сказать… инженер Романов?
Андрей. Именно. До несчастного случая я попросил его объяснить, почему станок работает на повышенной скорости. Он засмеялся и ответил: «На практике не всё так гладко как в теории».
Попов. Не понимаю.
Андрей. Максимальная скорость точильных крогов на этой фабрике — тысяча восемьсот оборотов, а мы их эксплуатируем при двух тысячах пятиста вращений в минуту при крайне нестабильных станинах.
Попов. И ты хочешь обвинить инженера Романова?
Андрей. Не только. Я даже подозреваю мерзкий гешефт (зд. сговор — прим. перев.)
Попов. Гешефт?!
Андрей. Да, так мне кажется. (Достаёт из кармана маленькую лупу, рассматривает осколки.)
Пауза.
Попов. Довольно, Андрей! Не забывай, что благодаря ему с завтрашнего дня ты займёшь его место.
Андрей. И что, мне закрыть глаза на это?
Попов. Не закрыть глаза, а не взорваться.
Андрей. Мне остыть, когда на этой фабрике служат убийцы?
Попов. Убийцы?!
Андрей. Наш рабочий расчётливо убит инженером Романовым.
Попов. Это невозможно!.. Что ты имеешь в виду?.. Погоди, Андрей… Не спеши, ты очень торопишься… Почему он никак не прийдёт?.. Где Романов? Нет на месте?.. Будь внимателен, не спеши с выводами. Он тебе доскажет… Я вызову его… (Уходя.) Андрей, не спеши!.. (Внушительно.) Андрей, не торопись!..
Андрей. Та это не точильные круги, а дрянь.
Боев. Я пока ничего не понимаю.
Андрей. Не понимаете? Мне ясно, что инженер Романов ради экономии использовал низкопробные круги. Инжерер Романов знал, что на такой скорости их эксплуатировать нельзя...
Боев. Гады… (Сквозь зубы.) А тот бедняга лежит в разорванным желудком...
Пауза. Андрей рассматривает техническую и учётную документацию.
Андрей (тычет карандашом в бумаги). Видишь, видишь? Я прав… (С болью.) Прав.
Боев склонаяется над бумагами.
… Он даже не спрятал концы. И зачем? Кто его контролирует?.. У каждого своя вотчина, своя нажива… Молчаливая круговая порука. В накладных — две марки за единицу, а учётной книге — триста восемьдесят левов. Где разница? Ввозная пошлина? Это смешно..
Боев. Он звёзды с неба хваталю Вот гад!...
Девятая сцена
Входит врач.
Врач. Куда ушёл господин директор?
Андрей. Он скоро вернётся.
Лекарят. Посрадавший почил вопреки всем моим усилиям спасти его жизнь.
Боев. Что там ваши усилия, доктор! "… спасти его жизнь". С одного конца режем, к другому — так не пойдёт. «Усилия»...
Врач. Верно… Но кто виноват? Так вышло… (Уходит к телефону.)
Боев. Я знаю, как вышло. Может и другое случиться...
Врач (по телефону). Алло, канцелярия… Сообщите господину директору, что рабочий умер… Пусть он уведомит инстанции. (Уходит к себе в приёмную.)
Десятая сцена
Боев. Что вы думаете делать?
Андрей. Естественно, на суде я изложу то, что вижу.
Боев. Да кто вас вызовет в суд?
Андрей. Это просто. Семье пострадавшего я настойчиво посоветую подать исковое заявление.
Боев. Но, господин инженер, разве вы не знаете, что в таких случаях обычно ничего не выходит?
Андрей. Знаю. Вы правы. Это в известной мере донкихотство, но я не могу молчать.
Боев. Они выс вышвырнут.
Андрей. Знаю. Но и установить новый порядок на фабрике они мне не позволят, поскольку это не в их интересах. А так по краиней мере рабочие откроют глаза.
Боев. А вы?
Андрей. Что я? Я один, а их много.
Боев. Так-так… Погодите… Значит, вы хотите пожертвовать собой? В-вторых, вы могли бы сидеть здесь и получать зарплату, пока вскоре не замените этого гада инженера Романова. Знаете, я груб… Я много страдал, и привык сплёвывать нечаемые нежности, но вы, вы мне брат!
Андрей. Боев, будем побратимами!
Боев. Я им ещё скажу, всё выскажу. И ты увидишь, как они любят простыми своими душами, увидишь, Андрей. (Смотрит на него с любовью.) Ты не сердишься на меня за то, что зову тебя по имени? Братьям не одни задушевные беседы вести. Уволят они тебя, мы и стачку можем устроить.
Андрей. Послушай, брось ты это… Есть дела, которых ты не знаешь. Как мне жить здесь, когда в отцовском доме поднимется паника? Мне лучше будет уехать. А стачка… есть тысяча других поводов…
Боев. Поводы имеются, верно. Но, братец, стачку мы им устроим ну просто из солидарности с тобой. А поводы прибавим, они приложатся к важнейшему… постольку-поскульку, ведь без практики у нас иначе не выйдет.
Андрей. Ты об этом пока никому не говори. Я вовсе не жертвую собой. (Показывает на дверь.) Жертва там, общая, и она требует наших общих усилий.
Боев. Хорошо. Мы ещё поговорим о наших действиях. А теперь к сути дела — она важнее всего. Узнай Романов о твоих планах, он постарается подделать или украсть эти вещи (показывает на документы) до суда.
Андрей. Мои обвинения базиоуются именно на них. Чего стоят эта «язва» в котле и повышенные нагрузки? А трансмиссии, которые качаются как паутина? А отсутствие вентиляции?
Боев. Чёрт побери, но всё, о чём вы сказали, может ухудшить подожение Романова, но едва ли обезопасит труд рабочих. К данному случаю эти огрехи не имеют отношения, но мы их будем иметь в виду.
Слышен оживлённый разговор.
Боев. Мне тактичнее будет уйти. До свидания, Андрей. Иначе они смогут догадаться. (Жмут руки.) Будем сильны. (Ухлдя.) А стачечку мы им устроим… Я давно думаю...
Андрей (собирает бумаги). Теперь начнётся. Айда, поехали.
Одиннадцатая сцена
Входят Романов и Попов.
Романов. Что за страх, дорогие коллеги? Вы испугались? (Смеётся.) Страшно нервная современная молодёжь.
Андрей. Не смейтесь, господин Романов! Там лежит мертвец с желудком, разорванным осколками точильного круга.
Попов. Как, он умер?
Андрей. Да, умер!
Романов. Конечно, понятно, тогда другое дело… Нам надо уважать мёртвых.
Андрей. А живых? Уважай мы живых, он бы не погиб.
Романов. Странно выглядит желание взвалить всё на нашу совесть.
Андрей. И вы называете это «желанием»? Хм-м-м-м!.. «Желание»!.. И вы не понимаете, что обстоятельства сильнее наших «желаний»? Вы не слышите его страшных криков оттуда: «Убийцы, убийцы!»?..
Романов. Ну-у, это твоя галлюцинация.
Попов. Да, да, галлюцинация.
Андрей. Вы не слышите, как его жена и дети кричат хором в его доме: «Убийцы, убийцы, убийцы!“?...
Романов. Как, вы и это слышите?
Попов. Но они может быть пока не знают.
Андрей. Вы не слышите, как все рабочие фабрики в ритме работающих машин тяжёлым, как бой молота, речитативом твердят „Палачи! Палачи! Палачи!“?...
Попов (с ужасом, словно эхо). „Палачи, палачи, палачи!“...
Романов (иронично). И ты поддался галлюцинации?
Попов. Я?.. Нет. Но это не так страшно… Он будто и правда слышит… Иногда там, на море, когда было очень тихо, ночами кто-нибудь из экипажа говорил, что слышит издали крики утопленников. Сначала поднимем его на смех, а через пять минут все до одного станем, безмолвные, и вслушиваемся… Нет ничего, а мы всё же напрягаем свой слух. Страшно, правда?
Романов. Страшно! И ты боишься? По-моему, дело не трудно уладить. И зачем это чудовищное раздувание проблемы? Какая от него польза?
перевод с болгарского Терджимана Кырымлы
