Родина

1.
Мне ль звать тебя? — Ты безымянна,
бессоннная в печали крепь!
К тебе ведут, ответь мне явно,
просторы скорбного изъяна,
и месяца чугунный серп?

И эты холмы, что болея,
туманом льдины чел целят.
и эти степи, где, белея,
дрожат нагие тополя,
где сёла зябнут, злобно блея,—

не к ним моя дорога вьётся,
не с ними ль в западе сама
душа моя сей миг сольётся
и, беспокойная, упьётся
утехой дома, не ума?!

2.
Вот и стрехи-старухи трясучие,
где родимые песни просты,
и потоки тревожно бегучие
под осенними гулкими тучами,
средь которых приходишь и ты.

Где те дни —их остышая кашица! —
где простые, благие сердца?
Из окон удивлённо таращится
лиц облёкших унылая прашница, 
коченея в трудах без конца.

На позорище средь запустения
с неусыпно канючащей тьмой,
под присмотром печальным видения,
вслед бесплодных молений и бдения
наконец ты вернулся домой?

3.
За отчий дом тропинка малая
змеится так же, и лоза
сухая обняла` её
с напевом жалким не в слезах.

Огонь в печи давно погашен и ...
там стерегут пришельца? но
окошки смерклись — ждут, считая дни,
напрасно — как давно?

Трепещут тайны, лишь помянуты
душе без сна,
и две руки во тьму протянуты —
печаль бедна.

4.
Ты — хлеб и соль, ты чаша отчим винам
родной земли.
Я с этим сердцем, чистым и невинным
к тебе поход стремил.

Минали дни, тучнел их тёмный омут
в чужбине без следа,
где знак мне был: вела к родному дому —
вечерница-звезда!

И я пошёл, и вдоль пути был болен
без спутника один,
где мной дружила черная неволя,
и вот я — блудный сын —

к тебе мои простёрты руки,
и кровь по ним струит,
и кладезях бесслёзной муки
мой взор убит.

Взгляни! — ужель ты видел прежде,
нарушив сна покой,
как просит забытья в надежде
сынок твой, отче мой!

5.
Не спрашивай боле зашедшего в темень...
— А сети речений благих
на улицах шумных, как воля по вене?!
Не слышал я их.

Не слышал я их, и в заёмном застенке
сиянья сердец несвятых
велели забыться мне в лёгкой изменке —
не видел я их.

Не видел я их, и гулянью столицы
гремучей веками не рад,
напрасно пытал я прохожие лица:
не встретился брат.

И в дождь полуночный, без друга и брата,
тоскою по Ней сокрушён,
искать, где осталась былая отрада
я снова ушёл.

6.
И вновь исполненный былой любовью,
о Родина, по-прежнему готов я
в поклоне верном к вечному подножью
хранить тебя как память дорогую 
и принять свыше скорбь твою святую,
как орден сердцу, точно милость божью.

И в этот час, когда в пути-дороге
дурная мысль гнетёт мой дух убогий
и шепчет сердцу злое предсказанье
утеха мне на свете невосточном,
как негасимый светоч среди ночи,
о Родина моя, твоё страданье.

Николай Лилиев
перевод с болгарского Терджимана Кырымлы


Родина

1.
Да позова?— Ти нямаш име,
ти, светла и безсънна скръб!
Към тебе водят ли, кажи ми,
просторите неутешими
и лунният чугунен сърп?

И тия рътлини, заболи
в мъглите ледени чела,
и тия равнини, где голи
треперят белите тополи,
и зъзнат немилите села —

към тях ли моя друм извива
и с тях ли, в заника, сама
душата ми за миг се слива
и безпокойна се опива
от нова радост: у дома!

2.
Ето старите стрехи надвесени,
гдето родната песен трепти,
и водите тревожно понесени
под шумът на вихрушките есенни,
сред които пристигаш и ти.

Где са дните — о, дни непробудени! —
где са простите чисти сърца?
От прозорците гледат учудени
— изумени, сломени, отрудени —
полинелите в нужди лица.

И пред тия стени, в запуснение
гдето плаче безсънна тъма,
навестен от печални видения,
след безплодни молитви и бдения,
ти ли спираш най-сетне дома?

3.
Бащината къща, и все същия
друм извива за дома,
сухата лоза прегръща я
и приспива все тъй сам-сама.

Огън вътре са отдавна стъкнали
и те чакат може би сега;
прозорчета, очи помръкнали,
дебнат — откога?

Всички тайни тръпнат неразказани
в будното сърце,
и сред мрака вече са изрязани
две протегнати ръце.

4.
Ти — хляб и сол, ти — хляб и сол и вино
за родната земя,
с това сърце, и чисто, и невинно,
към тебе се стремя.

Минаха дни, минаха дни-години
в чужбина без следа,
и глас дочух: към роден дом води ме,
вечерница-звезда!

И тръгнах пак, и в път съм пак отколе
с измамите самин,
но в път ме стигна черната неволя
и ето — блуден син —

към — тебе са ръцете ми прострени
и кръв по тях личи,
и в извори от сълзи изгорени
са моите очи.

О, погледни! — ти би видял тогава,
сред сънния покой,
че моли сам, за прошка и забрава,
синът ти, татко мой!

5.
Напусто ще питаш: тъмнее пред мене.
— А думите, мрежа за волния дух,
сред улици шумни отвени! —
аз тях не дочух.

Аз тях не дочух, и под чуждата стряха,
цветята на вечния грях
за мене печална утеха те бяха:
аз тях не видях.

Аз тях не видях, и сред грохота вечен
на сивия каменен град
напусто се взирах, за всички далечен,
не срещнах там брат.

Не срещнах там брат, и щом бавно затрака
дъждът по вратите в нощта,
аз тръгнах отново да диря сред мрака
Родина в света.

6.
И ето ме изпълнен пак с любов,
и ето ме, Родино, пак готов
чело да сложа в твоето подножие,
да те посрещна като спомен скъп
и да приема твойта свята скръб
като награда, като милост божия.

Та в оня час, когато пак на път
неверна мисъл ще гнети духът
и ще нашепва тъмни предсказания,
утеха да ми бъде по света,
като светилник грейнал сред нощта,
Родино моя, твоето страдание.

Николай Лилиев