Горячка

Мой переходный возраст тупо
месит тревогу в сердце-ступке.
Юность меня толкает глупо
на необдуманные поступки.

Мой городок небезупречен:
низко горбаты сирые хатки.
Я выпрямляюсь каждый вечер
видя во снах риски и схватки.

Мне бы вдаль, вдаль стремиться,
страны, моря, столицы ведать,
шастать, одолевая границы
махом одним, как тын соседа.

Буду бедным амбалом в Триесте,
или грязным клошаром в Париже
крыться от пуль в тихом месте,
выше взлетать и падать ниже.

Буду как бедуин в пустыне
месяц-другой искать оазис;
ливни собьют моё унынье:
больше воды — прочней базис.

Мне всё равно, куда ехать,
пусть, наконец, удач не зная!
Буду героем я, не пеха,
как Дон Кихот, Магеллан, Чапаев.

Юность моя в горячке странствий
бьётся в ритме одном — нервном.
Смладу вино мутное, красным
после оно станет верно.

Радой Ралин
перевод с болгарского Терджимана Кырымлы


Треска

Мойта възраст е възраст опасна.
Тя ме прави тревожно да тръпна.
Мойта младост, която ме тласка
в необмислени, странни постъпки.

Как не мога сега да понасям
тези къщи съборени, ниски.
Всяка вечер привиждам в съня си
неочаквани схватки и рискове.

Аз желая да скитам, да скитам
по далечни земи и морета.
Всички граници тъй да проникна,
както скачам съседските плетове.

Да съм беден хамалин във Триест
или дрипав парижки безделник.
В непристъпни места да се крия,
да ме гони свирепа престрелка.

Или — блед бедуин из пустинята
със седмици да търся оазис.
Да ме шибат порои планински,
по разляти лагуни да лазя.

Все едно накъде, но да тръгна!
Не желая сполуки накрая.
Мигар себе се тъй са излъгали
Дон Кихот, Магелан и Чапаев?

Мойта младост е в треска попътна.
Има темпо едно: разгневено.
Щом се ражда, е виното мътно,
после виното става червено.

Радой Ралин