Cветляки

Светляк, во сне парю я ныне
над тёмной и широкой топью;
со мной кружит наш рой игручий,
сплетая влет чудной веночек.
Поём мы сладкую печальку
как духи тонко и тихонько,
куда до нас сверчкам, гремущим
в пшенице дальней монотонно.
Поём мы, что судьба жестоко
людьми нас сделать не желает:
так часто было мы являлись
туда, где пары сочетались,
но вечно, ах, иной уж светик
опережал нас, мал да скорый —
и мы, стеная, возвращались,
к себе на тёмное болото.
Ещё поём мы как нам больно,
когда в порыве отвращенья
вразмах нас бьют и гонят, гонят.
Из леса ближнего бедняга
метнулся к нам и оступился —
отчаян был он… почва, почва
сошлась над ним волной тяжелой
и руки вверх его глотнула.
Мы с дрожким шёпотом кружили,
немея над проклятым местом...
Но скоро снова мы очнулись
и спели сладкую печальку...

Христиан Моргенштерн
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы


Die Irrlichter

Ein Irrlicht, schwebt' ich heut im Traume
auf einem weiten, düstren Sumpfe,
und um mich der Gespielen Reigen
in wunderlich geschlungnen Kränzen.
Wir sangen traurig-süße Lieder
mit leisen, feinen Geisterstimmen,
viel feiner als die lauten Grillen,
die fern im Korn eintönig sangen.
Wir sangen, wie das harte Schicksal
uns wehre, daß wir Menschen würden:
So oft schon waren wir erschienen,
wo sich zwei Liebende vereinten,
doch immer, ach, war schon ein andres
Irr-Seelchen uns zuvorgekommen,
und seufzend hatten wir von Neuem
zurück gemußt zum dunklen Sumpfe.
So sangen wir von unsern Leiden —
als uns mit einem Mal Entsetzen
in wirren Läufen huschen machte.
Ein Mensch entsprang dem nahen Walde
und lief verzweifelten Gebahrens
gerade auf uns zu —: Der Boden
schlug schwankend, eine schwere Woge,
dem Armen überm Haupt zusammen.
Verstummt zu zitterndem Geflüster
umschwirrten wir die grause Stelle ...
Bald aber sangen wir von neuem
die alten traurig-süßen Lieder.

Christian Morgenstern